гл. 6. Тарко-Сале
Тарко-Сале — посёлок в Ямало-Ненецком автономном округе Тюменской области. Он находится у того места, где реки Пякупур и Айваседапур сливаются в одну реку Пур.
В этой местности много озёр и болот, хвойный лес чередуется с тундрой и лесотундрой. Название поселения происходит
от ненецкого "Талка саля". Талка –- река в Архангельской области, сале –- мыс. То есть Талка-Сале –- мыс у реки.
Посёлок бурно растёт, здесь уже больше 8 тысяч жителей. Край газовиков, строителей, охотников и рыболовов. Есть магазин, столовая, в которой два раза в неделю проводят танцы, аэропорт, баня, суд, дом культуры, музыкальная и обычная школы. Повсюду деревянные тротуары. Без них просто не обойтись в период половодья. А эта развлекуха происходит каждый год.
...Я, обсыпанный снегом, в валенках и с рюкзаком, вваливаюсь в помещение редакции и говорю:
«Я приехал из Ленинграда». Сотрудники, находившиеся в редакции, остолбенели, не понимая, кого это к ним занесло.
Я представился, показал рекомендательное письмо. Быстро со всеми перезнакомился. Выяснил, что первый номер газеты вышел в свет 1 января 1979 года. Всего было пять номеров. Редакционный коллектив находится ещё в процессе формирования.
Редактора Касаева я почти не помню, он всё время пропадал на разных совещаниях. Газету делал его заместитель, Мотин, приехавший из Крыма, невысокий плотный мужчина лет пятидесяти с большим толстым носом, маленькими серыми глазками и седыми вьющимися волосами. Я про себя называл его "кабанчиком средней упитанности".
О нём говорили: «Знает, как писать, но не может».
Глаза жалостливые, мягкие. Такие обычно бывают у людей с внутренним надломом.
Белоусов -- ответственный секретарь. Отвечал за формат газеты. То есть за расположения материалов. Средних лет. Высокий, худой, с большими залысинами. Глаза слезятся, лоб потеет, уголки губ опущены вниз.
Характер тяжёлый, сказать помягче, выпивает. Родом из Свердловска. Носит мешковатый пиджак не первой свежести.
Чувьюров Валерий, 35 лет.
У него масленые чёрные глаза. Этакий добродушный деревенский мужичок с чудинкой. Ходит в сапогах и косоворотке. Крестьянин в душе. Ему бы землю пахать, а не в редакции сидеть. Страшно тоскует по дому, жене и детям. Навязчивая идея: построить свою избушку (балок) в Тарко-Сале, выехать из общежития и привести сюда свою семью. Носит пижонский синий плащ с капюшоном и простую коричневую шаапку-ушанку. Говорит прямо, что думает, хотя и любит повторять:
-- Не открывайся, дороже будешь стоить.
-- Однажды Чувьюров брал интервью у оленевода, от которого сбежали уже три жены.
-- Просто не знаю, что делать, -- пожаловался тот. -- Может, дадите совет?
-- Главное у бабы, чтобы сиськи и ляхи были большие, -- глубокомысленно изрёк Чувьюров. -- Тогда лежишь как на перине и никаких тебе забот.
Увольняя Чувьюрова, Мотин разрешил ему написать на себя характеристику. Там были такие слова: "Храбр. Принципиален. Яростный борец за правду".
Степанова.
Молодая нервная женщина крупного телосложения с мужским характером. Даже дублёнка у неё мужского покроя. Неуравновешенная. Говорит громким голосом.
Когда её просили сходить в магазин, она раздражённо ответила:
-- А почему всегда я? Что, другого никого не найти?
Но больше всего меня удивило, когда она не пошла на редакционное задание, заявив, что не умеет писать репортажи.
-- Не умеешь, учись, -- резонно заметил ей Белоусов.
Меня без лишних проволочек приняли в штат с месячным испытательным сроком. Ставка 125 рублей, плюс коэффициент 1,5, плюс гонорары. Выделили место в общежитии в одной комнате с Чувьюровым и Белоусовым. Чай здесь почему-то кипятят в стеклянных банках с кипятильником. Лампы под потолком голые, без плафонов, матрасы с буграми. Но хоть не холодно, и то хорошо.
Стены сырые, на обоях видны тёмные пятна от влаги. Сушим обои, направляя на них обогреватель. Все общежития в посёлке строят из бруса, а снаружи штукатурят цементным раствором. Поэтому дома кажутся каменными.
Первый мой материал «К полёту готовы» о работниках местного аэропорта. На улице минус 52 градуса, да ещё ветерок. Прихватило нос. Впрочем, аэропорт –- это только одно название, здесь нет ни ангаров, ни зала ожидания. Небольшое строение на краю -- и всё. А ведь прежде чем поднять машину в небо, необходимо проверить работу всех узлов и прогреть мотор...
И если большой гаечный ключ ещё можно держать в меховых рукавицах, то маленький приходится брать голыми руками.
Я попробовал прикоснуться к ключу -- и сразу обжёг пальцы. Да и по открытому полю долго не походишь -- холод пронизывает до костей. Как ещё тут люди работают, понять не могу.
С трудом написал репортаж, взяв интервью у начальника аэропорта В. Лукиных. Сфотографировал самолёт АН-2.
Моя зеркалка («Зенит-Е») не подвела в мороз: снимок получился отличный. И вообще, я всегда брал с собой фотик, чтобы делать живую картинку. Не будешь же всюду таскать с собой штатного фотографа.
Отнёс материал в редакцию, но вместо благодарности получил от Мотина нагоняй. Конечно, были ошибки в тексте, меня правили. Увы, орфографического словаря под рукой не оказалось.
Я сказал, что Ахматова не ставила знаков препинания и, отдавая рукописи, говорила: "А теперь расставьте запятые".
Но Мотина это не убедило.
Описание природы он удалил, сказав: «Это лишнее». Выбросил он и жалобы механиков. Мол, ни к чему. «Им за это деньги большие платят, вот пусть и работают». Но, главная претензия –- маленький объём. Нужно выдавать не меньше 200 строк
в день, чтоб заполнять четыре полосы.
Мотин меня пытался убедить, что журналистика –- это не искусство, а ремесло, где нужно постоянно выдавать продукцию на-гора. Часто материал идет в типографию с колёс, а потому надо сразу грамотно писать на чистовик, что дисциплинирует мысль. Это Флобер мог себе позволить десятки раз переписывать свои произведения, а у нас на это времени нет.
Как я понял, заму нужны бессловесные исполнители, рабочие лошадки -- вот и всё. Мотин мне пригрозил, что,
если я не исправлюсь, он меня уволит. Ничего страшного, пойду в дворники: снег тоже надо кому-то убирать.
Как-то в редакцию зашла местная жительница. Стоит, молчит и только смотрит по сторонам.
-- Женщина, вам что-то нужно? -- спрашивает её Чувьюров.
-- В посёлке говорят, редакция открылась. Можно на вас посмотреть?
-- Мы не зоопарк, чтоб на нас смотреть, -- недовольно бросил Чувьюров.
Однавжды во время летучки в редакцию вбежал рабочий с активной жизненнной позицией и набросился на наш коллектив:
-- Почему вы, журналисты, искажаете нашу жизнь в газетах?
Мотин удивился, поднял брови и что-то пробурчал типа "кто не ошибается".
-- Это не ошибки, -- кричал рабочий. -- Всё неправда! Вот читаю в последнем номере: "Погас последний факел в Уренгое".
А газ там, между прочим, ещё и сегодня сжигают.
Замред стал ему объяснять и оправдываться. Мол, газета отражает не жизнь, а передовой опыт, соцсоревнование, политическую активность трудящихся, создаёт уверенность в завтрашнем дне. А для отражения жизни есть художественная литература. Когда строитель ушёл, Мотин переключился на меня. Он сказал, что снял мой последний материал про рыбаков.
-- Почему? -- спросил я.
-- Отношение критических материалов к положительным должно быть один к пяти. А у вас, дорогой коллега, это соотношение не выполняется. Идёт одна чернуха.
Теперь мне стало понятно, почему в моих материалах вымарывалась критическая часть.
И многие проблемы людей так и не решались. Мотин также настаивал на бодрых концовках. Например:
"И хотя в нашем хозяйстве ещё имеются отдельные недостатки, коллектив их уверенно преодолевает".
-- Мы не продажная буржуазная газета, -- наставлял он коллектив. -- Тираж нас не волнует.
Странный сухой закон в Сибири: вина нет, но куча водки. Китай напал на Вьетнам. Этого только не хватало. Побывал на местных танцах. Ненки все маленькие, держатся обособленно от русских, танцуют в кружке по-современному.
А тут как раз намечались выступления агитбригады Таркосалинского Дома культуры в посёлках Пуровского района.
Я не мог упустить такую возможность и присоединился к этому мероприятию. Всего дали пять концертов в посёлках Пур-Пе и Ханымей.
---------------------------------
На фото я слева
--------------------
http://stihi.ru/2025/06/11/5046